Перенос информации между базами данных является одной из задач их поддержки и...
Клуб «Мост» расстался со своей промоутерской командой во главе с Георгием Петрушиным и пригласил заняться разработкой новой концепции заведения известного питерского промоутера, дизайнера и диджея Алексея Хааса.
На мой взгляд, «Мост» никогда клубом не был. Была точка, площадка, место событий. Иногда понятных, иногда не совсем. Сюда приезжала гламурная Пэрис Хилтон. Здесь скакала по стенам пьяная Барбара Пантер. Здесь собирались селебрити и олигархи, экспаты и просто студентки. Но никто не мог понять — зачем? Это была некая территория. Но существовало ли когда-нибудь это место как клуб? Ведь клуб — это место по интересам. Или слово «клуб» использовали просто потому, что не знали другого определения? Корпоративные мероприятия — пожалуйста, какой-то день рождения — нет проблем. Все что угодно. Последние несколько месяцев в «Мосте» — перестройка. В роли Горбачева — Алексей Хаас.
Что будет в новом «Мосте»?
Сейчас хотелось бы немного реализовать его как клуб. Клуб — это определенная идея, стратегия и направление, в котором мы двигаемся. И люди, которым нравятся это направление и вектор, — с нами.
А что нравится тебе?
Для меня всегда была важна музыка. Музыка — это ключ, который открывает любые закрытые замочки ночной жизни. Потому что звук и музыка — главные составляющие клуба. Какая музыка, такие и люди, такие и запросы, и темы в баре.
«Летящей походкой» будет?
Трудный вопрос. Может быть. Но это не главный вектор. Все-таки хотелось бы, чтобы музыка была интересной прежде всего. И, безусловно, разной. Я не хочу сказать умной или интеллектуальной, но чтобы она была нескучной, необычной музыкой, которую можно услышать не всегда и не все время, но только в этом месте. Чтобы люди приходили сюда потанцевать под хорошую музыку. Наверное, и для того, чтобы познакомиться с девушкой или парнем, и еще по другим соображениям. Но главное чтоб была качественная музыка.
Что такое качественная музыка для тебя?
Это Фрэнки Наклз, это Дэвид Моралес, Роджер Санчес.
А теперь про дизайн и интерьер. Что ты тут меняешь и зачем?
Мы переставили диджея. Сделали звук в другом месте. Немного расширили места для диванчиков и объединили два маленьких бара в один большой. Сцена была очень ограничена по размеру для привоза разных групп и перформансов. И потом сцена в центре зала — это сложно для восприятия как визуального, так и психологического.
По фэн-шую?
Ты знаешь,для меня фэн-шуй — это понятие неоднозначное. Я просто знаю, что само это слово отпугивает людей. Они вспоминают палочки, которые зажигают для запаха, и бегут от них как черт от ладана. В любом пространстве есть точка, найдя которую вы можете это пространство закрутить. Каждый человек, который работает с пространством, это знает. Находится правильный центр, и вокруг него все выстраивается. Это может быть окно или коридор. Может быть какая-нибудь развилка на потолке или сама архитектура места. Вот как церкви строили? Ходили с палочками и искали точку. Их же не строили где попало. Сначала выбирали место. И это делалось не зря. Точно так же положение диджея, положение сцены и баров в пространстве ночного клуба. Оно, в принципе, может быть случайным. Но ситуация не будет работать на сто процентов. То есть все передвижения, которые мы сейчас совершаем, направлены на то, чтобы превратить это пространство в идеальную систему, которая работает для своих задач. Чтоб люди пришли, выпили, потанцевали, побалдели, хорошо себя почувствовали, пошли домой. На следующий день пришли опять. С удовольствием. Может, даже проехали в другие места, походили, потом вернулись к нам. Этот мэджик, этот фэн-шуй, он трудно объясним.
Всем в клубной индустрии известно, что внутри клуба — God is the DJ!
Нет, не все знают, что диджей — это бог. То есть что такое бог? Это что-то абстрактное и у каждого глубоко внутри. Точно так же и ситуация по передвижениям в клубе. Она связана больше с ощущениями, а не с конкретными объяснениями. Почему так? Да потому, что здесь бар будет длиннее. Или почему диджея ставить сюда? Потому что танцпол будет больше. Это не работает в клубах. То есть я захожу и чувствую — что-то неправильно. Здесь что-то находится, или стоит, или играет так, что я чувствую себя некомфортно. И для того, чтобы почувствовать комфорт, надо попробовать разные вещи. Иногда это бывает с первого раза: раз — и выстроил схему. Например, есть какие-то определенные законы, по которым клубы строятся. В идеале это площадка 15 на 15 метров. То есть квадрат. Кстати, о фэн-шуе: квадрат — устойчивая фигура, а ощущение стабильности и устойчивости в ночном клубе очень важно. Потому что все люди в клубах находятся в состоянии неустойчивом, и им обязательно нужно к чему-то прислониться. А если еще и стены будут плавать, то все точно с ума сойдут.
Может, это и хорошо?
Нет, если человек сойдет с ума, его увезут в психушку, а не домой. И так очень быстро мы лишимся клиентов. Наша задача — это дозированное схождение с ума.
Пример идеального клуба. Архитектурно и по ощущениям.
Для меня идеальный клуб — это черный ящик, размером 50 на 50 метров. И желательно метров 30 высотой.
Это практически театральная сцена. Современный театр. Потому что люди не ходят в церковь сейчас. Они не ходят в театры. Они ходят в клубы. Я имею в виду молодежь. Для них клубы сейчас являются всем — и церковью, и театром.
Я имела в виду исключительно клуб.
А клубы в современном мире серьезно потеснили все другие развлечения.
Не могу назвать церковь развлечением. А потом клубы — это ночное действо, а в церковь ходят днем обычно.
Ну как же, а ночные бдения, а крестные ходы?
Вернемся к идеальному клубу!
Затрудняюсь прямо так с ходу ответить. В Москве точно нет! В Питере точно нет. В России точно нет. В Нью-Йорке давно был клуб USA. Он проработал полгода и закрылся. У хозяев были проблемы с наркотиками. Это был огромный старый театр в самом центре Манхэттена, который был переделан под дискотеку. И вот этот объем — высота потолков метров 20 точно, старинные аутентичные интерьеры, которые были сделаны для классического театра. Просто вынесли все кресла из зрительного зала и сделали его танцполом. Там была очень необычная планировка. Он был сделан таким веером. И они сохранили этот веер. Сделали фокус не на сцену. Там было очень приятное ощущение по пространству. Плюс звук был сумасшедшим, нереальная вентиляция. И это пространство дает возможность строить любые декорации в воздухе. То есть для меня идеальный клуб — это Цирк дю Солей. Они выстраивают каждый раз свою сцену. Так же поступил Ministry Of Sound. Только со звуком. Они выстроили восемь башен и накрыли их ангаром. Поэтому если бы я делал идеальный клуб, то взял бы, наверное, цех огромный, из которого мог бы выкроить себе пространство. Либо я просто бы его построил с нуля. Потому что все клубы в городах, где я был — Париж, Лондон, Москва и т. д., — они все куда-то всунуты. Там что-то было уже до этого клуба. А Цирк дю Солей идеален тем, что они строят ситуацию вокруг себя и под себя. Для меня это идеальная архикультура клуба, когда сзади можно поставить кинопроекторы. Когда можно выстроить любые декорации. И когда у сцены есть закулисье.
Чего не хватает нашим клубам?
Некоторым клубам не хватает жизни. Экстрима. У них нет цели, риска, опасности, эмоций и самоотдачи. Некоторые клубы открываются, потому что это модно, потому что есть помещение, потому что можно прославиться. А не потому, что люди живут этим. Знаешь, говорят, можешь не писать — не пиши. Так и здесь — юди не ощущают необходимости в этих клубах. Когда я попал в клуб, то понял, что больше вообще ничем в жизни не могу заниматься. Это мой наркотик, моя необходимость. Точно так же с любым успешным делом — должна быть необходимость этим заниматься. Не потому, что это сейчас интересно или просто так сложилось. А потому, что это твое. Ты нашел внутри себя фишку, и ты ее реализуешь. Если нет этой внутренней потребности, то лучше этим не заниматься, потому что дело никогда не будет суперуспешным.
Какие тенденции в интерьерах и архитектуре?
У меня ощущение, что новые тенденции — это именно то, о чем мы с тобой говорили, — экстрим. А следующим шагом в клубной архитектуре, мне кажется, будет высокотехнологичное направление. Уже изобрели плоские экраны, которые, как обои, можно клеить на стены. Это фантастика, которую мы читали в детстве: комната полностью как изображение. 3D-голограммы всякие. Нажал кнопку — и ты на море. Следующее направление будет спортивно-экстремальным. Трэш, развалины, музыка с ломаными ритмами, стробоскоп, огонь настоящий, настоящая вода. Стихии. Разгул стихий — это то, чего человеку не хватает в урбанистической среде.
Вы реализовали себя во многих профессиях.
Я постоянно играю в прятки сам с собой, ищу ключ, который отопрет запертую дверь к себе. Долго думал, кто же я по профессии, – и решил, что больше всего мне подходит английское слово Artist. Емкое такое. Обозначает любого человека, занимающегося творческой работой.
Когда вы решили устроить дискотеку в квартире, не возникло проблем? Все-таки жилое помещение, соседи не любят шум.
Трудность была только одна – у нас вообще не было денег. Но мы с друзьями по этому поводу не переживали особо – денег у нас никогда до этого не было, так что мы со всем прекрасно справились. А в самой идее – организовать дискотеку в квартире – нет, на мой взгляд, ничего оригинального. Вы же приглашаете к себе друзей на вечеринки? А представьте теперь, что вы князь Юсупов или Шувалов, живете не в маленькой коммуналке, а во дворце. Вы же пригласите тогда не двух-трех гостей, а двадцать-тридцать – чтобы заполнить пространство, чтобы можно было с ними побегать, поиграть в прятки, мало ли во что.
Ваше детище, клуб «Тоннель», недавно закрыли.
Честно говоря, мне все равно, что сейчас с «Тоннелем» происходит. Я его расцениваю исключительно как свой подарок молодым людям. Вот у вас ведь в детстве наверняка была любимая игрушка – медвежонок. Вы с ним наигрались, выросли – можете поставить его на полку или подарить кому-нибудь, отнести в детский сад. Я выбрал последний вариант. То есть мне, конечно, не то чтобы совсем не важна судьба моего «медвежонка», но я уже вышел из того возраста, чтобы ею интересоваться.
А что для вас сейчас важно?
Главное в мире – гармония. Инь и ян. Черное и белое – одно без другого не существует, разница – в освещении. Я ищу справедливый баланс, равновесие без перекосов.
Как себя уравновешиваете?
Сейчас эра Водолея, а для нее важна женская энергия. Поэтому я окружаю себя женщинами, ведь только они могут успокоить мужчину. Если бы их рядом со мной не было, я бы просто не выжил. Они направляют энергию в сторону жизни, мира – не на разрушение, а на созидание.
Друзья вас скорее любят или скорее понимают?
Я счастлив, что они меня терпят. Я тяжелый и непростой человек. Если мне нужно, могу быть приятным, а могу невыносимым.
Кем будете в следующей жизни?
Наверное, птицей. Перелетной. Змеей, кротом или мухой я бы точно стать не хотел. Я думаю, люди когда-то были птицами, не зря же мы летаем во сне – нам знакомо чувство полета. Я иногда чувствую себя другим существом, не человеком точно.
А вообще верите в Создателя или в теорию Дарвина?
Я сам не знаю, во что верю. В какую-то силу. Теория Дарвина мне не нравится. А в концепцию Создателя, конечно, верю. Мы так и называемся – «Архитектурная мастерская № 2», потому что № 1 – это Он.
Кто из современных создателей-архитекторов вам интересен?
Нравится Тадао Андо и его основная идея о том, чтобы спрятать идею. Сделать ее невидимой, но при этом функциональной. Превратить предмет в абсолют с точки зрения окружающего мира: ты не любуешься высотой башни или изощренной отделкой, а любуешься их отсутствием. Первый шаг – это биоархитектура, следующий – слияние. Андо – это свет и пространство, что и есть самое важное. В архитектуре, как и в жизни, существуют созидание и пиар. Башня до небес – это пиар, а храм света – созидание. Восточные люди следуют воде, которая течет и проникает во все, западные – льду, атомарной системе. Моя жена – западный человек, а я восточный, и это разумно. Мы как двуглавый орел – смотрим в разные стороны, но от этого лучше видим мир.
Вода не останавливается, это не вносит элемента незавершенности?
Чувство незаконченности преследует меня всю жизнь. Завершенность и нацеленность на результат это и есть западная культура. Мне ближе теория дао или буси-до – «путь воина». Творчество – это путь, поиск. Путь не состоялся, если ты вошел в фазу, в которой не меняешься. Важен не результат, а движение к нему.
В другой стране или в другом городе не хотели бы жить?
А у меня была такая возможность – жить где угодно, и я ей пользовался. Тянет все равно сюда. Здесь же везде на шпилях ангелы, которые нас охраняют. Петербург это последний и одновременно первый город Европы. Так же комфортно только в Амстердаме: там всем довольно безразлично, кто ты, все заняты собой. Там свободно.
Для вас свобода – это безразличие?
Скорее, уважение к чужой жизни. Я не был на Востоке, но много читал и размышлял о нем как Роберт Луис Стивенсон, который писал о море, хотя ни разу не ходил на корабле. Я рассматриваю Землю как человеческий организм, у которого есть ноги, руки, сердце. Соответственно, страны я подразделяю с точки зрения физиологии: Германия – руки, Англия – мозг. Сердце – это Гималаи или Петербург. Наш город странное место, оно могло бы присниться во сне: необычное по истории, месту, внутреннему статусу. Фантом и призрак. У меня такое чувство, что он нам не принадлежит. В «Танцполе» на Фонтанке было ощущение, что мы влезли в чужую жизнь, и я вижу тени этих людей. Это город теней, а мы – квартиранты, которых к ним подселили. Город-наркотик, с которого так просто не соскочишь.
Персоналии
Алексей Хаас
Первый российский клубный промоутер. Создатель первого ночного клуба «Танцпол» на Фонтанке, 145 и организатор первых гигантских рейвов в начале девяностых.
Создатель первого техноклуба «Тоннель» и культового московского клуба «Титаник».
В настоящее время живет в Санкт-Петербурге и в Москве, играет в ночных клубах, большую часть времени занимается дизайном. Автор интерьеров: «Джусто», «Жигули», «Тоннель» (2002), «Министерство», «Decadence» (2005), «Мост» (2006).
Георгий Гурьянов
Барабанщик легендарной группы «Кино» и известнейший в современном искусстве художник, эстет и оригинал. Являлся идейным вдохновителем самых первых танцевальных вечеринок и повлиял на развитие всего клубного движения в целом. Сплотил в начале девяностых вокруг первого «Танцпола» лучших представителей художественного Ленинграда.
В настоящее время живет и работает в Санкт-Петербурге, активно перемещаясь по миру вслед за своими выставками.
Тимур Новиков
Художник, гений художественной мысли, опередивший в своем творчестве время. С начала восьмидесятых был участником всех самых важных художественных событий Ленинграда, к концу девяностых - создатель целого художественного течения, автор научных работ, основатель «Новой академии изящных искусств» и признанный мастер. Широта жизненных интересов позволяла Тимуру участвовать и способствовать возникновению большинства интереснейших проектов своего времени, одним из которых в 1990 году стал первый танцевальный клуб на Фонтанке.
Тимур Петрович Новиков скончался в Петербурге в 2002 году, оставив после себя вошедшее в историю искусств художественное течение, тысячи друзей и бесценные произведения искусства.
Сергей Бугаев (Африка)
Художник, актер, коллекционер, известнейший персонаж. Являясь мощным коммуникатором, активно способствовал развитию танцевальной культуры, участвовал во всех первых вечеринках «Танцпола». Выпустил ряд книг, был редактором журнала «Кабинет», вел радиопрограмму «Три поросенка», участвовал в огромном количестве художественных проектов.
В настоящее время проводит выставки в крупнейших музеях и галереях.
Янис Крауклис
Первый виниловый диджей, игравший на вечеринках в Ленинграде и Москве в период 1989-1991 гг. Сформировал музыкальные вкусы и представления о house-музыке у множества участников клубного движения начала девяностых.
В настоящее время не играет, живет в Риге.
Катрин Беккер
Немка, яркая индивидуальность, изучавшая культурные процессы в послеперестроечной России. Бакалавр искусств. Участница множества культурных акций в Ленинграде 1989-1992 гг. Активный участник клуба «Танцпол».
В настоящее время живет и работает в Германии, специалист по русскому искусству.
Рубен Петросян
Организатор первых house-вечеринок в Москве и Ленинграде. «серый кардинал» мирового техно. Оказал значительное воздействие на развитие клубного движения в России. Живет в Париже.
Иван Салмаксов
Член клуба «Танцпол». Один из первых промоутеров. Основатель компаний «Block Limited» и «F. Y. Intertainment». Участвовал в организации ряда крупнейших танцевальных вечеринок в Москве. Работал с клубами, играл музыку, выступал на радио, продюсировал музыкантов и разрабатывал дизайн клубов. Участник создания культового московского клуба «Птюч». Один из известнейших персонажей клубной Москвы середины девяностых годов. Пропал без вести в конце 1990-х.
Евгений Бирман
Основатель и финансовый директор компаний «Block Limited» и «F. Y. Intertainment». Организатор ряда крупнейших танцевальных вечеринок в Москве: «Gagarin-party», «Мобиле», «Технуар». Организовывал вечеринки в Петербурге: «Весенция», «Горький Дом».
В настоящее время с клубами не связан, живет в Канаде.
Денис Одинг
Художник. Участник творческой группы «Солнечные зайчики». Организатор неформального сквота «Свечной» и первого техноклуба «Тоннель». Совладелец промоутерской компании «Контрфорс» и организатор крупнейших рейвов: «Рейвмонтаж», «Восточный удар», «Майдай», «Саундтрополис», «World dram"n"bass». Премьер-министр республики «Казантип». Организатор фестиваля «Свежий ветер».
В настоящее время президент «Корпорации счастья».
Олег Назаров
Художник, участник творческой группы «Солнечные зайчики». Организатор неформального сквота «Свечной» и первого техноклуба «Тоннель». Участвовал в создании медиацентра «Клуб „Порт"», провел open-air «Air Fire». Создатель промоутерской компании «Sound Reflex», привез в Россию Космик Бэби и Свен Ватта, Владелец клуба «Мама».
В настоящее время участник «Корпорации счастья».
Михаил Воронцов
Талантливый модельер. Один из организаторов клуба «Танцпол» на Фонтанке, 145, участник проектов: «Планетарий», «Чайка», «ДК Кирова», «Gagarin-party».
С 1992 г.самостоятельный промоутер: «Акваделик», «Кристалл», «Арсенал», «Курорт».
Один из первых диджеев, много выступал по стране и зарубежью, вел передачи на радио.
С 1995 г. стал одним из организаторов компании «Контрфорс», где работает до сих пор.
Маша Малое
Промоутер. Принимала участие в международных проектах клуба «Тоннель». В 1995 году стала одним из организаторов компании «Контрфорс». В настоящее время продолжает работу по организации крупнейших танцевальных проектов.
Михаил Бархин
Архитектор и театральный художник. Участвовал в первых танцевальных проектах «Block Limited» и «F. Y. Intertaimnent». В середине 1990-х был арт-директором клуба «Планетарий». Разработал концепцию и дизайн клуба «Порт». Подготовил и провел open-ain «Air Fair», «Rest 4 Rest», «Елагин остров», «Сухой док», «Александр I», «Шанц», множество других акций и мероприятий. Автор дизайна: ресторан «Садко», проект «Грибоедов», кафе «СССР», спорткомплекс «Шаровня», ресторан «Корова», ресторан «Москва». Подготовил декорации к нескольким спектаклям.
В настоящее время живет в Петербурге, занимается театральными проектами, работает как архитектор, активный участник «Корпорации счастья».
Ирэна Куксенайте
Художник, модель и актриса. Участвовала во всех проектах клуба «Танцпол» с момента его основания. Редактор научного издания «Кабинет». Снималась в фильмах «Леса», «Уикенд в аду», «Все против одного» и «Документ Р». В 1998 году в Лондоне получила титул «Альтернативной мисс Мира». Участвовала в проекте «Флора и Фауна».
В настоящее время живет и работает в Санкт-Петербурге, занимается графикой.
Марина Алби Мод
Живет в России с 1985 года. Участник первых телемостов между СССР и «капиталистическим миром». Возглавляла крупную американскую компанию; уйдя из бизнеса, поселилась в Петербурге. Организовала проект «Флора и Фауна».
В настоящее время консультирует глав государств, преподает в университете, занимается йогой и координирует работу эко-отеля в Египте.
Екатерина Голицына
Приехала из Англии в начале девяностых. Стала активной участницей многих художественных проектов, посещала мероприятия «Танцпола», пропагандировала русскую музыку в Англин.
Открыла библиотеку в Петербурге, снималась в кино.
В настоящее время живет в Лондоне, часто бывает в Петербурге.
«Новые композиторы» Валерий Алахов, Игорь Веричев
Одна из первых танцевальных групп. Внесли огромный вклад в развитие электронной музыки. Выступали на множестве вечеринок и крупных рейвах начала девяностых. Выпустили несколько альбомов.
Сергей Зайцев (Заяц)
Член клуба «Танцпол» с первого дня основания. Сквогер, весельчак и модник, посетитель всех клубных мероприятий с 1990 года. Член клуба «Тоннель».
Погиб в Индии при попытке строительства там собственного клуба.
Игорь Борисов (Длинный)
Участник всех проектов клуба «Танцпол» с 1990 г. В настоящее время программный директор на радиостанции в Костроме.
Лена Попова
Первая в России девушка-диджей. Начала играть в клубе «Тоннель» как технодиджей. Жила в сквотах, вела передачу на радио «Порт FM», работала промоутером, участвовала в художественных проектах. В 2002 году вместе с Алексеем Хаасом приняла участие в реставрации легендарного проекта «Тоннель».
Олег Цодиков
основатель клуба, участник Underwater Promo Group
«Клубы в нашей стране были продолжением квартиры, кухни, мастерской или дачи. Их делали на коленке. «Эрмитаж», «Аэроденc», который открылся практически одновременно с «Титаником», «Птюч» - все они сделаны в стиле конца 80-х - середины 90-х. «Титаник» оказался первым грандиозным клубом с роскошным дизайном и лучшим на тот момент звуком. Был продуман каждый сантиметр пространства благодаря стараниям Алексея Хааса, меня и Леши Горобия.
Пятая труба дорисована, чтобы не путали с потонувшим кораблем, и как символ 1995 года
Место мы начали искать, когда сделали вторую «Gagarin Party» в 1992-м. У Хааса в Петербурге был «Тоннель» - в Москве ничего такого не было. Место мы нашли в стене Стадиона юных пионеров: однажды я заглянул в какую-то дырку и увидел огромный странный подвал; сердечко екнуло. Мы с Хаасом туда поехали, ему тоже понравилось. Нашим коммерческим директором и инвестором стал Олег Кривошеин по кличке Комбез, который в молодости много посещал подобные заведения. Помещение оказалось практически ни к чему не пригодным. Канализации не было - пришлось ставить насосную станцию. Крыша текла, воды было по колено. И с электричеством мы боролись, и бетон долго не могли высверлить, призвали даже «Метрострой» - и они не могли. Каждый этап, который, казалось, можно пройти за день, делался за двадцать. Но стройка «Титаника» была строительством легенды, которая должна была жить долго. Многие месяцы мы колдовали с разными подрядчиками, рисовали из металла невозможные формы, изготавливали специальные болты; гнули швеллер для балконов, чтобы были округлой формы. Со вкусом был сделан свет - лазер рисовал всякие чудеса. Сцена была не очень большой, но в нужном месте под ней стояли сабы, которые просто сносили. Все было сделано крепко, мощно.
32 марта (на самом деле 1 апреля. - Прим. ред. ), в день открытия, клуб трещал по швам. Это был эксперимент - мы пригласили разных людей, из которых половина первый раз слышала танцевальную музыку. Мы знали, что хотим поженить публику, которая никогда вместе не встречалась. При этом мы понимали, что делать с андеграундной аудиторией, а с коммерческой - не очень. Так что открытие растянулось на два дня, и в первый танцевальная музыка перемежалась с достаточно популярной. После уикенда стало понятно, что есть люди, которые не очень понимают жесткое техно или некоммерческий хаус, но хотят танцевать и веселиться.
Флаер клуба «Титаник»
Тогда мы начали делать отдельно выходные и понедельники, где играли в том числе экспериментальную музыку, на нее ходили те, кто хотел исключительно нового, даже странного. В понедельник редко можно было увидеть человека в костюме с портфелем или женщину, одетую для ресторана. А по уикендам ходили и те, кто просто смотрел, и те, кто выпивал, и те, кто пришел, чтобы себя показать - или потому что надо прийти. То есть знали, что в Москве надо сходить на Красную площадь, в Мавзолей, в Большой и в «Титаник».
Выручка от бара была небольшой, относительно входа - совсем маленькой. На первом месте по продажам был горячий чай. Стоил он достаточно дорого по тем временам - 40–50 рублей (в других местах - 20–30). Чай пили в состоянии эйфории, когда выпивать не всегда хочется, а тянет продлить эффект с помощью горячей жидкости. Основная масса людей танцевала, поскольку в «Титанике» в отличие от сегодняшних клубов был огромный танцпол - он занимал 90% площадки. Лишь немногие сидели, как в ресторане, на балконах и смотрели вниз. Эти балконы Горобий потом всегда использовал: если в «Титанике» их было 10%, то потом у него в клубах они занимали 50–60% площади. В гардеробе была зона, где и танцевали, и раздевались. В туалете была зона, где и ходили в туалет, и танцевали тоже, поскольку везде стоял звук. Многие, попадая к фейсконтрольщику, уже начинали двигаться.
Олег Цодиков и Павел Ващекин, 1995 год
© личный архив Олега Цодикова
«Титаник» был разделительной чертой между началом и концом 90-х. Cначала был андеграунд, искусство, творчество, закрытость, горение, все друг друга знали. В середине 90-х появился профессионализм, «Титаник», радио «Станция», заведения, которые разделили людей по своим музыкальным пристрастиям. Пошел большой объем информации, журнал «Птюч» стал издаваться. Пришли люди из другой прослойки, стало много заведений-клонов, появились организаторы, которые использовали наработки тех самых людей с горящими глазами. Начались повторы, и клубы заполнила публика, которая не видела того, что было в самом начале, взрыва той первой энергии. Зародились новые направления - очень актуальным стал стиль жизни под названием гламур. Под конец 90-х никто уже не поклонялся космосу, Гагарину, техно-музыке, лазеру и машинам. Многие полюбили напускной пафос, и если поначалу это было сделано со вкусом, то сегодня слово «гламур» вызывает скорее колики, чем удовольствие.
Какие мероприятия запомнились? «Титаник» был фабрикой, но давайте повспоминаем. Двухдневный показ Paco Rabanne с его металлической музейной коллекцией. Первая пенная вечеринка всем разорвала голову - даже людям, которые не представляли, что они могут позволить так раскованно вести себя. Было мероприятие «Путешествие из Петербурга в Москву» - мы сделали в двух городах параллельно два уикенда, когда в Питере люди из «Титаника» работали в «Планетарии», а в Москве работали питерцы. Вообще, мне очень нравилось, когда люди видели что-то новое. Например, когда я пригласил Петлюру, и коммерческий хаус встретился с блошиным рынком.
«Плотный угар» под группу Arrival на Первомай 1996 года - видно, что поклонение лазеру и космосу в то время в Москве еще присутствовало
Где-то в 1997-м «Титаник» всю свою энергию из помещения и из нас вынул, даже несмотря на то что мы иногда возвращались в клуб и придумывали что-то экстраординарное. И фейсконтроль ослабился, и сливки общества стали ходить реже. Я и Горобий ушли, в клубе стали повторять идеи, упало качество. Хотя наши диджеи иногда играли, ореол клуба угас. Сам я понял, что пора заканчивать, когда случился «Казантип». Маршунок пришел ко мне, к Шулинскому, к Фонарю и сказал: ребята, давайте делать новый проект. «Титаник» работал аж три года на оставшейся публике, проводил детские вечеринки до 23.00, трансовые мероприятия - и в итоге тихо умер. Он долго стоял закрытый, потом кто-то пришел к хозяину стадиона и сказал: давай я сделаю новый клуб. Сдали помещение, из фанеры что-то собрали - клуб прожил несколько месяцев. Потом еще какой-то клуб появился на его месте, а «Титаники»-клоны открывались по всей стране даже с таким же названием.
Я же после закрытия на Стадионе юных пионеров открыл «Каток массового катания». И еще лет 10–12 находился на этой территории, наблюдая, как снесли здание трибуны, в котором был «Титаник», и на этом же месте поставили постройку-копию в качестве преграды от звука и пыли с Третьего кольца.
Многие знакомые обожествляют «Титаник». Леша Горобий, поскольку все время был в процессе создания новых заведений, всплесками вспоминал старые времена. «Титаник» для меня был прекрасным периодом жизни, очень богатым и очень тяжелым. Он дал возможность научиться бесконечно креативить и чувствовать себя над людьми - представлять заранее их реакции и даже манипулировать, постоянно делая вдохновляющие проекты. В то же время это был очень тяжелый период физически и морально, после которого долго пришлось лечиться. Потом я лет семь-девять вообще не посещал ночные заведения - у меня они вызывали аллергию».
Дмитрий Федоров на вечеринке по случаю дня рождения клуба, 1996 год
© личный архив Олега Цодикова
Алексей Хаас
архитектор, диджей и промоутер, сооснователь «Титаника»
«В 1990-е я жил в Нью-Йорке и ходил в клубы. Вокруг меня была хаус-революция, экстези-революция. Это было дико модно. Можете себе представить - военный авианосец стоит на Гудзоне, и на его палубе проводится вечеринка. Людей доставляют туда на катерах и вертолетах. Вокруг Нью-Йорк. Интересно на такую вечеринку сходить? А клубы какие в то время были - The Roxy, Save the Robots. Это было самое начало движухи. Может, сейчас каждый второй приглашает делать клуб, а тогда никто не делал, и было интересно этим заниматься.
Я знал немножко больше, чем Олег Цодиков, с которым я работал над «Gagarin Party», поэтому они меня пригласили строить клуб. Рабочее название у него было «Колба», потому что у помещения было узкое горлышко на входе и широкое внутри. Еще были какие-то смешные названия, связанные с химией: экстези-революция стояла на дворе. Я даже не помню, кто предложил «Титаник», мне сначала не понравилось. Образ-то был другой - мы ведь делали космическую лабораторию.
Показ Paco Rabanne, 1996 год
© личный архив Олега Цодикова
Для меня любой клуб - это звук и вентиляция. Я знал это по лучшим местам Лондона и Нью-Йорка. Еще хороший пол, чтоб было удобно танцевать: не скользкая плитка, а желательно дерево, или резина, или металл, наклеенный на резину. То есть грамотно сделанные поверхности. Уникальность «Титаника» заключалась в том, что он был в относительном центре, был большой и там была удобная парковка - это тоже оказалось немаловажно. Но главное - хороший звук и хорошая вентиляция.
Показ Calvin Klein, 1996 год
© Алексей Васильев, из личного архива Олега Цодикова
Конечно, смешные были времена - Олег Кривошеин дал мне денег, мы поехали на завод Turbosound, где я просто достал из кармана 70 или 80 тысяч долларов. Ползавода пришло посмотреть на кэш - они столько видели только в гангстерских фильмах. Они говорят: вы чего, русские, все так расплачиваетесь? Мы говорим: да. Они дали нам большую скидку.
Плотно заниматься «Титаником» я перестал в конце строительства - разошлись во взглядах на какие-то художественные вещи. Я подумал, что если Олег лучше знает, то ладно. На тот момент были потрачены слишком большие деньги. Предварительный бюджет был сто тысяч. Когда уже к миллиону стало приближаться, все были на нервах - одна только саунд-система стоила сто тысяч. Никто не знал, что будет завтра. Братва приезжала, на меня показывала: «Но этот-то ладно, художник, с него чего взять. А вы, ребята, будете отвечать, куда деньги делись». Там все ходили грустные и нервные. Сейчас миллион долларов - ерунда, каждая вторая квартира стоит миллион долларов. В то время за эти деньги могли зарыть четыре раза всю семью. Надо было что-то решать. Я очень благодарен Олегам - одному и второму, - что они меня так долго терпели и выносили мои закидоны. Несмотря на десятикратное увеличение бюджета, они дожали - молодцы. Я был доволен тем, что все получилось: все танцуют, музыка хорошая. На вечеринке сильнее, чем «Gagarin Party», я в Москве не был: если ты взял какие-то эмоции от проекта, невозможно все время быть high. Второй раз уже будет слабее. Это касается и «Титаника». Так что я не интересовался его судьбой, но был уверен, что с ним все будет в порядке».
Одна из вечеринок в клубе, 1996 год
© личный архив Олега Цодикова
Дмитрий Федоров
дизайнер клуба, участник Underwater Promo Group
«До «Титаника» я работал в команде Жени Жмакина и Славы Финиста - отвечал за декорирование помещений, а когда Женя уезжал в Англию или куда-то надолго, то и за полиграфию. Когда доделывали «Титаник», Горобий меня позвал в качестве художника, который должен был нарисовать логотип. Долго придумывали название - я приходил на собрания и думал о логотипе, а названия еще не было. На листе ватмана было ручкой написано около ста вариантов. В один день Олег Комбез обвел слово «Титаник», потому что уже не было времени. «Уверен?» Он говорит: «Я уверен». Каждому нравилось совершенно другое название - мне, например, «Лодка». Кому-то - Das Boat.
Я взял тетрадный клетчатый лист и рисовал логотип примерно месяц. Его приняли и предложили мне позицию штатного дизайнера. Я согласился с радостью, потому что мне нравился и проект, и все его участники. Достаточно быстро на меня перешла функция креативного директора. Если Леша Горобий был заместителем арт-директора, то я, помимо того что все рисовал, был тем, кому разрешалось импровизировать.
Флаер клуба, 1997 год
У нас были мозговые штурмы, в которых участвовали до 15 человек, но ключевыми креативщиками были Цодиков, Горобий и я. Никто не зацикливался на том, кто арт-директор, а кто промоутер. Предлагалась сотня тривиальных идей, я в основном предлагал безумные, и, как правило, из безумных мы что-то оставляли и запускали.
Выделяйся или умри - одно из правил, которые мы всегда использовали. На неделе 10 клубов выпускали 10 флаеров - мой 11-й был другой. У них желто-оранжевый - у меня черно-серый. Второе правило - мы должны на два шага опережать желания наших клиентов. Показательным примером была вечеринка «Джунгли» - такую никто не ждал, и никто бы за нее не взялся. Штука вроде бы простая в названии, а в продакшен очень замороченная. Достаточно большой клуб мы завесили деревьями - специальная бригада уехала в лес, нарубила веток, и еще одна бригада под моим руководством отправилась в Ботанический сад, из которого мы привезли целую газель пальмовых листьев размером по пять метров. Еще мы нашли ребят, которые производили для парков развлечений динозавров из специальной резины, - взяли в аренду у них. Они у нас летали, стояли - такая была мощнейшая декорационная составляющая. Когда люди приходили, они были удивлены, потому что интерьер превратился в настоящие джунгли, в которых листья начали отдавать влагу. У всех было ощущение, что они в бане. Про это разговаривали еще где-то год.
Один раз мы сделали вечеринку в стиле порно - я ее не считаю шедевром. Леша эту тему отлоббировал, я с ним был не согласен, потому что я за недосказанность продукта, а порнография - это пересказанность. Но у какой-то части людей усилилась эрекция - они зачали детей в автомобилях на стоянке «Титаника», и в этом демографический плюс. Была интересная вечеринка, которая называлась, кажется, «Турбодинамик». Идея была такая - поставить большой вентилятор и дуть им в зал. Люди посчитали меня шизофреником, но креативная часть клуба за это ухватилась. На публику это производило неизгладимое впечатление - волосы развевались даже у лысых. В России, я считаю, в плане применения какого-то обдува первыми были мы. Потом этот вентилятор с вечеринок «Happy Mondays» перешел на обычные мероприятия и стал использоваться постоянно - так он всем нравился.
Презент проекта «Казантип» в «Титанике», 1997 год
© личный архив Олега Цодикова
Еще одно интересное мероприятие оказалось пророческим: за 9 месяцев до убийства Версаче я предложил Леше сделать вечеринку «Убить Версаче». Подразумевалось не то, что мы хотели убивать Джанни Версаче: в тот момент в Versace одевались новые русские с плохим вкусом. Вечеринка должна была бороться за хороший вкус, и призыв был к некой правде в обществе во внешних проявлениях. Я придумал логотип «Убить Версаче», мы сделали порядка 20 эксклюзивных маек, которые тут же разлетелись по близким и друзьям, кто-то у кого-то их потыривал или передаривал. Одного, я знаю, даже избили поклонники Versace за то, что он ходил в этой майке.
Двухдневный марафон в «Титанике» и «Планетарии», 1995 год
А через девять месяцев Версаче действительно убили, и я дал несколько интервью после этого. Кстати, за вечеринку нам дали по шапке наши учредители - они носили Versace. Разговоры с ними о том, что мы должны делать более понятные вещи, шли с самого первого дня.
В те времена бандитов называли «быками», потому что они выглядели в люберецком стиле - здоровые, с короткими прическами, в цветастых рубахах от Джанни. Иногда они входили в такой раж, что на себе эти рубашки рвали. Подходила охрана, делала замечания, они где-то переодевались. Периодически их скручивали и выбрасывали на улицу. Случались серьезные потасовки - я знаю, одного нашего охранника убили по итогам. Учредители хотели зарабатывать, а не доплачивать за культуру, так что «быки» в «Титанике» были. Но мы всегда ориентировались не на них, а на наших друзей. Переломный момент в жизни клуба, я считаю, случился с моим уходом, после меня ушли Леша Горобий и Олег Цодиков. Я, правда, потом вернулся, к кризису 1998-го. Мы с ним боролись-боролись, а потом всех начали сокращать.
Такого, как «Титаник», в России никто не делал. Мы везде стремились к некоему абсолюту. Нам было сложно, мы тратили колоссальное количество времени - сейчас столько никто не тратит на одно мероприятие. Мы жили в клубе порядка двух лет. Я пешком приходил из дома в районе 12 часов дня - в 2 часа ночи Леша отвозил меня домой на машине. Мы отдали душу этому проекту, у нас не было никакой личной жизни. Мы решили не проводить в этом году мероприятие к юбилею, потому хотелось сделать что-то грандиозное, а выпить у стойки я могу с Венгеровым в любой момент. С ним, кстати, в «Титанике» мы и познакомились».
День рождения клуба, 1996 год
© личный архив Олега Цодикова
Павел «Паша Фейсконтроль» Пичугин
завсегдатай и флаерщик в поздние годы
«Мне было 15–16 лет, поэтому на ночные вечеринки в «Титанике» меня проводили Миша Козлов и Дмитрий Федоров, которые там работали и потом забрали меня в «Шамбалу», где я уже стоял на входе. В «Титаник» меня впервые позвал друг. Мне так понравилось, входишь - и какой-то другой мир: люди танцуют, всем весело, девочки красивые. Я тогда ходил и в «Мастер», и в «Три икса», и в «Роботек», но реже. «Титаник» был около дома. Удобно, красиво - почему нет? Потом друг начал раздавать флаеры, говорит: хочешь попробовать? Ну давай. Раздавали их везде - самое популярное место было на Пушкинской площади.
Раньше все было проще - людей не волновал район, где находился клуб. Все ездили хоть в Измайлово, потому что главным была тусовка. Сейчас важны местоположение, парковка - люди зажрались. Тогда они действительно отдыхали, и все было проще. Раньше на «девятках» ездили, и все были рады. А сейчас стараются подъехать на «роллс-ройсах», туда-сюда, ложи, депозиты. Клубы в 2000-х уже сильно отличались; раньше билет купил в кассе - и идешь. Фейсконтроль в «Титанике» был не очень жесткий - взрослый мужчина Петя, друг владельца, смотрел в основном, пьяный человек или нет. Многие не могли себе позволить билет, потому что он стоил немало. Из-за кассы люди и отсеивались, а сейчас билетов в клубах и вовсе нет».
DJ Грув, Олег Цодиков, Сергей «Африка» Бугаев на проекте «Вокруг света», конец 1995 года
© личный архив Олега Цодикова
Владимир Трапезников
диджей и промоутер 4Rest Division
«Для меня «Титаник» - это 1995–1996 годы: баланс супертанцевального клуба, очень модного и очень популярного. Выделялся он тем, что это был новый клуб, добротно построенный Алексеем Хаасом. В дальнейшем многое изменилось. «Титанику» очень много отдал Леша Горобий - его становление как успешного промоутера состоялось именно там. Собственно, узнал я о «Титанике», потому что Леша после закрытия «Пентхауса» ушел туда работать, и уже на второй день открытия «Титаника» я организовал приезд иностранных диджеев.
Флаер клуба, 1995 год
Был Pierre, резидент бельгийского Fuse, которого сейчас можно встретить на вечеринках Lessizmore в Arma 17, и Stefaаn _ A&R лейбла Music Man. Интересно, прошло уже 20 лет, а фактически те же люди по-прежнему в авангарде техно- и хаус-музыки. Правда, скорость музыкальных композиций тогда была весьма высокой, 130–135 ударов в минуту, а сейчас не выше 117–120.
Потом в компании с небезызвестным Александром Оганезовым и Артемом Молчановым мы сделали несколько вечеринок по понедельникам. Одна из них, кстати, называлась, «Love Boat Cruise». Это были обычные хаус-вечеринки, которые мы делали еще в «Пентхаусе», а после его закрытия переместили их в «Титаник». Они стали резко популярны, и дальше совладельцы «Титаника», осознав коммерческую привлекательность проекта, продолжили без нас под названием «Happy Mondays» с входным билетом 50 долларов - после этого в «Титанике» мое участие заключалось в роли диджея и букинг-агента».
Фотография с пресс-конференции по случаю дня рождения клуба, 1996 год
© личный архив Олега Цодикова
День рождения «Титаника», 1996 год
Диджейская находилась в таком углу, что видно было все, что происходило и на танцполе, и на балконе, и на винтовой лестнице. Эти кричалки, свистки, «давай-давай». Этот звук - Turbosound выносил все. Эти вентиляторы, этот сумасшедший бит. Бармены стояли в шеренгу.
У каждого диск-жокея была своя аудитория. Были поклонники, звонки, угощения. Потом начались гастроли - мы объезжали по четыре-пять городов в неделю. Бывало, что в одну ночь - три города: Самара, Тольятти, а утром через Москву улетал в Калининград. Куролесили как могли. Да, я победил в Funny House Awards в 1997 году как лучший диджей - благодаря и «Титанику», и моей игре. Все-таки все зависит от человека, от вкуса - я же ездил, выбирал, покупал пластинки. Володька Трапезников постоянно с новинками, с моднявыми звучками. Иванов - у него все грамотно подобрано, отличная подача. Дима Дак на грувовой волне. У Мендеса ядерные компиляции. У Славки Финиста и меня был фан: с первой пластинки сеты проходили на одном дыхании. Большой фурор в «Титанике» произвела девушка-диджей Катька Кэт - у нее тоже всегда была хорошая программа.
Еще одно показательное видео из «Титаника» с DJ Nikk, но уже 1998 года. Тут и крики «давай-давай», и разухабистый хаус, и выступление чернокожей дивы Марты Уош
Тогда пластинки в коллекции каждого диджея повторялись. Когда встречались, обсуждали, кто сыграет ту или иную вещь. Klubbheads были хитовыми, Technohead, переделанная тема из «Криминального чтива» - все вызывало восторг. В «Титанике» я пару месяцев даже не получал зарплату - всю оставлял в баре. Друзья чуть ли не ставили, сколько я выпью: «20 виски-кол за ночь! Коля, хватит бухать!» Подходили многие: «Колян, тебе вискарь! Двойной, да?» Рядом с диджейкой стоял один коктейль, через два с половиной часа, когда я заканчивал играть, стояла батарея из виски-кол. Были силы.
Потом люди стали другие ходить - некоторые уже повзрослели и устали, в клубе оставался минимальный процент старой публики. С 1998–1999-го проходили вечерние вечеринки - и те люди, которые подросли на нашей музыке, начали ходить в клубы. Им нужно было ставить что-то побыстрее, но этот формат «Титаник» не поддержал. Я играл хардхаус, а нужно было подходить более по-коммерчески. В два часа ночи надо было ставить диско-фанк, диско-хаус… Я не понимал. Потом я работал в «Городе», ездил на «Казантип» - поиграл до 2005 года. Последнее мое резидентство было в баре «30/7», после этого нужно было менять стиль жизни. Когда дошел до веса 115 кг, понял: пора, дружок, останавливаться. От природы не убежишь - днем нужно работать, ночью спать. Но я с большой улыбкой вспоминаю все эти времена. С Финистом недавно созванивался. «Как ты?» - «Берегу себя». - «Бережешь до пятницы?» - «Да, а потом…» Кто-то живет этим, кто-то перелистывает страницу».
Интервью, приведенные в материале, будут использованы в проекте Олега Цодикова . Впервые статья была в апреле 2015 года.
промоутер, владелец клубов
«Мне всегда нравилось этим заниматься. Первую дискотеку я с одноклассником Витькой сделал в седьмом классе. Толчком была известная тема - только с восьмого класса можно было ходить на школьные дискотеки. В общем, мы договорились с пионервожатой, на свалке нашли кем-то выброшенную рампу и тащили ее на себе по железной дороге, потому что она не влезала в автобус. Это у нас заняло целый день - реально начали ее нести в два часа дня, а принесли в десять часов вечера. По схемам из журнала «Техника молодежи» спаяли светомузыку. Витька принес из дома катушечный магнитофон «Комета», и мы сделали дискотеку. Все старшеклассники были у нас!
После школы я на какое-то время ушел в коммерцию. Иностранцев пытался «утюжить», золото продавал. Многие тогда с золотом имели дело - по государственной цене оно стоило 2,3 доллара, а продавалось по «шесть запятая два». Я грузился иногда по полкило в день в салоне для новобрачных на Якиманке - представляешь, какие деньги? У меня рекорд был - 2600 долларов за день. В 1990 году! Вдумайтесь!
Я много раз рассказывал, что карьера промоутера у меня началась с аферы. Мы с приятелем пошли на «Mobile» (вечеринка 1992 года. - Прим. ред. ). Мне очень понравилось, и я спросил: «Серег, а кто это все сделал - иностранцы?» А он: «Да хорош, какие иностранцы? Вон Тимур Ланский из Института культуры, у него диплом режиссера-постановщика культурно-массовых мероприятий, он и сделал». Так я познакомился с Тимуром, и мы решили что-то вместе сотворить. Помню, я спросил: «А где диджеев, Тимур, будем брать?» А он говорит: «Давай с «М-Радио» позовем!» Кто не помнит, это была одна из двух существующих в FM-диапазоне радиостанций, диджеев на которой звали Супер-Алена и Ваня Ковбой. Мы к ним съездили - они сказали, что все умеют. Но нам было, в принципе, все равно: мы делали одноразовое мероприятие, чтобы денег подзаработать. Только вот не совсем понятно было, как что делать. Это сейчас снял телефонную трубку, и к тебе через час приезжают сто человек охраны. А тогда Тимур взял каких-то ребят из качалки и поставил под видом охранников на вход. А рядом с ВДНХ, сразу за гостиницей «Космос», была Мазутка - самый криминальный район Москвы. Так вот, на наше мероприятие в павильоне «Космос», которое мы назвали «Гагарин-пати-3», пришла вся Мазутка. И наши охранники, как только увидели этих урок, рецидивистов настоящих, просто отошли в сторону. Я своими глазами этого не видел. Помню только: послышались какие-то хлопки, я хватаю нашу кассу, которая состояла из одной картонной коробки, и бегу на крышу «Космоса». В общем, денег мы тогда толком не заработали, но зато я понял, что заниматься чем-то подобным мне интереснее, чем золото перепродавать.
И мы с Тимуром начали строить «Пентхаус». Я как раз ушел от девушки и стал жить в строящемся клубе. Я же по образованию строитель, мне интересно: с утра встаешь, а стройка уже идет. И вот в одну из осенних ночей слышу: беготня какая-то… А у нас были охранники - два деда. Так вот, они поставили растворитель в уголок, а рядом повесили на стену такой лист со спиралькой внутри - сейчас, по-моему, их запретили уже, - в розетку втыкаешь, и лист греется. Один из охранников взял и носки свои на него повесил. Лист коротнул, носки загорелись, растворитель в уголке вспыхнул - в общем, начался пожар. Я бегу, штаны на ходу застегиваю, кроссовки, как сейчас помню, New Balance у меня. Прибегаю, а там два этажа уже в огне и третий гореть начинает. Но у нас же везде огнетушители. Я схватил один, сорвал чеку, направил струю на огонь, а пожар мне тьфу в ответ, просто ноль эмоций. Меня это, помню, больше всего поразило. Я-то думал, одним огнетушителем полдома можно затушить.
Короче, побросал я в полымя все огнетушители, что были, и вызвал пожарных. Выскочил их встречать на Каретный Ряд в кроссовках на босу ногу, в майке и вижу, как они уже едут ко мне. Подъезжают, начинают выгружаться - они мне показались огромными в своих шлемофонах, как сказочные персонажи, рыцари. Я бегаю вокруг них: «Дяденька, там, дяденька, пожар». А они меня своими варежками огромными отодвинули и говорят: «Мальчик, отойди, не мешай, мы сейчас все сделаем». И спокойно, не торопясь, все потушили. Месяца за три до открытия пожар этот был. Самое интересное, что мы клуб уже почти достроили и даже протопили. И за одну ночь он весь покрылся толстым слоем льда. Но надо сказать, мы все активизировались, взяли в руки кирки, лопаты - и все разгребли. Через три месяца на открытии в уже заново протопленном «Пентхаусе» выступал какой-то коллектив - девушки с голыми сиськами.
Для нового поколения все, что мы делали, - попса. Почему так? Я давно понял: если хочешь найти ответ, проецируй вопрос на себя. И я стал вспоминать. Например, клуб «Птюч». Играет, скажем, Ваня Салмаксов, и вот случайно туда заезжает гиперпопулярная Мадонна. Хочет спеть, Салмаксову говорят: «Вань, ты сейчас не играй - она петь будет». Вот что я буду делать в такой ситуации? Естественно, буду кричать: «Уберите Мадонну, оставьте Ваню в покое». У каждого поколения своя религия. И для хипстеров то, что делали мы, - попса. Как для меня Мадонна двадцать лет назад.
Раньше было много романтики, она во всем проявлялась. Например, утром во вторник идешь по улице - и ощущение, что ты принадлежишь к какой-то отдельной касте. Ты странный, веселый, гуляешь по Москве в то время, как все остальные идут на работу. И можешь смело общаться на любые темы с друзьями - все равно никто не поймет. Мероприятий тогда было мало, все на них стремились попасть, послушать музыку, поклубиться. И так было до тех пор, пока все не переросло в жесткую коммерческую историю. Правда, не шибко выгодную.
Наша страна отличается от других тем, что у нас нет молодежи, которая может потратить пятьдесят долларов за вход в клуб. Клубы работают вхолостую. Возьмем тот же же фестиваль Burning Man в США, на который билет стоит 380 долларов. Публика - средний класс, готовая потратить за уикенд две-три тысячи. Помнишь, в фильме «Казино» герой Роберта Де Ниро говорит, что прошли те времена, когда казино управляли мы, ребята с улиц, пришли корпорации, стали вычислять средний доллар с человека. Так вот, в России этого не произошло. Никто из серьезных бизнесменов не взялся вычислить средний доллар с посетителя клуба. В бизнес рейв так и не вырос. А Москва вообще отдельная история. Круто как-то сказал Леха Хаас: «Питер ностальгически грустный, а Москва кабацкая». Глядя на то, что сейчас происходит, можно конкретно сказать: кабаки победили.
А вообще, весь этот наш разговор про былое напоминает мне слова из песни Макаревича. Там по сюжету встречаются два рок-н-ролльщика:
«А помнишь, Мишка семьдесят второй,
И психодром, и сейшен в «Лужниках»?
Как двери вышибали головой,
Как фаны нас носили на руках?»
Запись интервью была сделана летом 2014 года для проекта Олега Цодикова «Made In Dance».
Что сделал Алексей Горобий
- 1993Декабрь
- 2004–2006
- 201425 декабря
Вместе со своим другом Сергеем Соловейчиком в апреле посещает один из первых российских рейвов Mobile, который провели промоутеры Иван Салмаксов и Евгений Бирман на велотреке в «Крылатском». Горобий влюбляется в электронную музыку. Летом вместе с бывшим студентом режиссерского факультета МГИКа Тимуром Ланским принимает участие в организации рейва «Gagarin Party 3» в павильоне «Космос» на ВДНХ. По воспоминаниям самого Горобия, «это была чистой воды афера». Тем не менее они провели еще несколько мероприятий под общим названием «Gagarin Party».
После девятимесячной стройки вместе с Тимуром Ланским в саду «Эрмитаж» открывает клуб Penthouse, в котором по понедельникам устраивает вечеринки со «сложной» музыкой - хаусом, трансом, техно и хардкором. Там же проводит несколько вечеринок Trancemission, первая из которых собрала под 2000 человек. Сам клуб, проработав полгода, закрылся после пожара.
Съездив ради интереса в 1996-м на «Казантип» и придя в полный восторг, Горобий с Underwater Promo Group (Олег Цодиков и Дмитрий Федоров) решают принять деятельное участие в организации фестиваля. Перед поездкой уходит из «Титаника», поскольку, по его воспоминаниям, «надоело работать для бандитов, да и просто устал».
Совместно с Олегом Цодиковым, Геннадием Костровым и Александром Якутом принимает участие в открытии галереи «Ротонда» в Музее минералов РАН. Там проходят странные и концептуальные мероприятия самого широкого профиля – от выставок неоакадемистов и концертов классической музыки до приватных техно-афтепати и свадьбы Тимура Мамедова. Сам Горобий проработал в этом проекте совсем немного, поскольку видел, каких успехов добился Синиша Лазаревич со своим Jazz Cafe.
В небольшое заведение на Кузнецком Мосту из Индии привозят мебель и ковры, заручаются поддержкой спонсоров и делают ставку на легкую музыку - модный тогда французский диско-хаус. Фактически из «Шамбалы» Горобий вместе с бывшей хозяйкой клуба «Эрмитаж» Светой Виккерс делает свой вариант Jazz Cafe. Место быстро обретает культовый статус, и летом ночью на Кузнецком Мосту вырастает пробка из дорогих машин, красивых девушек и богатых папиков. Считается, что именно с «Шамбалы» началась эпоха гламура и здесь была обкатана вся технология дорогих клубов. В этом же году вместе с ресторатором Александром Оганезовым открывает клуб Jet Set.
Осознав, что для богатой публики важна не стабильность, а нечто новое, Горобий запускает сезонные проекты - «Зима», «Лето», «Осень». Все они живут недолго, но становятся настоящими местами силы той эпохи. «Зиму» построили с нуля за рекордные 43 дня, «Лето» действовало на Яузской набережной, «Осень» - в помещении бывших Центральных бань. Успех этих клубов порождает целую вереницу клубов-конкурентов вроде First, «Опера» и Billionaire.
После сезонной эскапады в саду «Эрмитаж» Горобий вместе с промоутерами Синишей Лазаревичем и Михаилом Козловым строит клуб «Дягилев», который должен был проработать год, а в итоге функционировал два. Фейсконтроль, ложи за баснословные деньги, очереди в платный туалет, члены правительства в толпе и ремиксы на советскую попсу - «Дягилев» стал пиком эпохи московского гламура и сгорел 7 февраля 2008 года.
На месте бывшего клуба «Бегемот» запускает Imperia Lounge. Стройка шла около двух лет, и по замыслу это должен был быть самый шикарный клуб - со светодиодными панелями, навороченной диджейкой. Однако, несмотря на баснословные инвестиции, место не оправдало ожиданий. В 2011 году клуб поменял название на Premier Lounge, а спустя еще два года тихо закрылся.
После закрытия Premier Lounge команда Алексея Горобия GoroPro перебирается на «Красный Октябрь», где стала заниматься мероприятиями по выходным в Shakti Terrace - они назывались «ART{ель} Бессонница». Однако сам Алексей после своего 45-летия в феврале 2014 года отходит от управления. В интервью «Городу» он так прокомментировал свою позицию: «Жопа полная. Мне перестало нравиться там бывать».
Сердце Алексея Горобия остановилось в Боливии, куда он приехал отдохнуть с большой компанией. Похоронен в Москве на Хованском кладбище.
Горобий в воспоминаниях друзей
в прошлом промоутер, сейчас - совладелец сети «Чайхона №1»
«В 1992 году мы с Лешей сделали «Гагарин-пати-3». Про питерцев и про их «Гагарин» мы знали лишь со слов нашего друга Лелика, который бывал в сквоте на Фонтанке, а нам потом рассказывал про то, как люди проигрывают на вертушках виниловые пластинки, как мелодии одна в другую переливаются, как сказочной красоты девушки под это танцуют. Для наших неискушенных мозгов это было удивительно. Наша вечеринка была 1 июня - на следующий же день после открытия дискотеки «У Лис’са» в «Олимпийском». По такому случаю ночь мы с Лешей провели, прохаживаясь по стоянке вокруг спорткомплекса и раскладывая флаеры под автомобильные дворники. А потом было страшно: мы ходили по павильону «Космос» с карманами, набитыми деньгами - выручкой от входа, а в час ночи нанятые нами девять борцов перестали справляться с потоком людей, и огромная толпа рванула вовнутрь. Думаю, именно после этого у Леши появилась страсть к «змеевикам» - металлическим ограждениям на входе, чтобы люди стояли, вытянувшись в шеренгу.
Собственно, на «Гагарин-пати» мы лишь тренировались. Уже тогда главной нашей мечтой был клуб. В марте 1994-го мы открыли «Пентхаус» в «Эрмитаже». Директором сада был мой товарищ из ГИТИСа Андрей Кебал. Он сдал Свете Виккерс бывший ресторан «Русалочка», где она сделала клуб «Эрмитаж», а нам посоветовал забрать либо Щукинскую коробку, либо Зеркальный театр, в котором когда-то Шаляпин пел Мефистофеля. Коробка была вся загружена декорациями, которые туда свозили со всей Москвы, а в театре висела огромная хрустальная люстра и были очень красивые ложи; там мы и сделали клуб. «Пентхаус» строился девять месяцев - Леха в клубе практически жил. Я и сам не лентяй, но до Леши мне всегда было далеко.
На данный период времени в России нет человека, который бы достиг в клубной культуре большего, чем Горобий. Вообще, я до конца не верю в то, что произошло. Я спрашивал людей, которые занимались всеми этими грустными мероприятиями - перевозкой тела, похоронами, - никто так четко его в гробу и не видел, понимаете? А зная масштаб Лехиной фантазии, его решимость совершить достаточно продуманный и в то же время смелый поступок, не исключаю, что все не так трагично, как думают. Хочется в это верить».
Продюсер
«С Лешей нас познакомила моя старшая дочь в «Пентхаусе». В следующий раз мы увиделись уже в «Титанике». Дело шло к открытию, и мы очень много работали. Помню, меня удивило в нем не то, какой он был быстрый, а, наоборот, - какой медленный. В смысле - как он кропотливо относился к деталям, как любил планомерно все записывать. «Так-так-так, подожди секунду, вот этот пункт мы не доработали». Меня больше эта черта в нем поразила, чем та реактивность, которая, конечно, всегда бросалась в глаза.
Как-то под Новый год мы увлеклись изобретением флаера и в какой-то момент додумались до такого нестандартного решения: сделать приглашение в виде огромной коробки в форме сердца, гремящей леденцами. Но то ли коробки были дорогими, то ли конфеты… Мы посчитали, и вышла очень приличная по тем временам сумма. Наш коммерческий партнер, который всегда нас выслушивал, отреагировал резко. Возможно, даже для него это было дорого, а может, ему просто эмоционально трудно было согласиться на коробку в виде сердца. Он сказал: «Денег не дам». Мы переглянулись, и, несмотря на то что сбережений ни у кого из нас в середине 1990-х не водилось, сделали коробки за свои деньги.
Я уверен, у всех, кто с Лешей работал, есть похожие истории: он всегда готов был отдавать всего себя делу, гореть и зажигать окружающих. Он был одним из лучших, кто делал этот праздник жизни. Можем еще сто двадцать названий придумать тому, чем Леха занимался. Можем словосочетание это использовать или не использовать, соглашаться с ним или не соглашаться, произносить его со стебом, с сарказмом или с уважением. Суть не меняется: Горобий был одним из немногих, кто в 1990-е и в нулевые умел создавать настоящий праздник жизни».
Фотография: из личного архива Олега Цодикова
дизайнер, диджей
«Леша солнечный был. Я когда произношу про себя «Леша Горобий» - как будто яркая лампочка где-то включается. Мы познакомились в «Эрмитаже» в начале 90-х. Вообще, у нас, у питерцев, отношение к москвичам всегда было с холодком. Особенно после того, как они провели «Гагарин-пати-3», после чего стало окончательно ясно, что это обычное выколачивание денег из бренда. Мы не были против, что кто-то украл нашу идею, но нам не нравилось, что люди не могут придумать что-то новое. Потом я, конечно, все простил, и мы просто все дружили.
Заслуга Лехи состоит в том, что он первым четко понял: люди устают от клубов. И после «Шамбалы» он не стал влезать в фундаментальную стройку с серьезными инвестициями, а сделал клуб-трансформер. «Зима» - это же был сарай огромный, бывший клуб «Пилот», который был арендован на какой-то незначительный срок. Леха пригласил рабочих, которых еще я в свое время в «Титаник» подтянул, - настоящих театральных мастеров, которые сколачивали декорации для Большого театра. Я думаю, что именно они подтолкнули его к мысли, что надо не клуб строить, а ставить спектакль. Единственный минус декораций в том, что издалека они кажутся чем-то обалденным, а вблизи видно, что это чистый фейк из пластмассы и полиэтилена. В «Зиме» отвлекающим фактором были четыре огнемета, доставленные из Питера «Речниками» Ромой Грузовым и Тимофеем Абрамовым, и гигантский диско-шар метра полтора в диаметре, который привезли откуда-то из Испании. Шар времен первых дискотек 1980-х годов: такой механический апельсин, который раскрывался, и было видно, что внутри у него светильники. Так вот, апельсин, огнеметы, белая ткань по периметру, танцовщицы в шапках меховых. Собственно, все. Больше ничего не было. Клуб-трансформер - легко собирается, легко разбирается и переезжает на новое место.
Помню, как Леша приходил в клуб «Мост», который я тогда только строил. Смотрел, как я работаю, и говорил: «Алексей, да на фига ты это делаешь? Столько сил тратишь на этот туалет, на эту саунд-систему!» Я удивлялся: «Да почему же?» А он: «Да потому что Москве это не надо! Ей нужны бабы, драгсы и места, где этих баб с этими драгсами можно трахать!» Я отвечал, что не хочу для таких людей клубы строить. А он говорил: «Других в Москве нет! Если хочешь, чтобы клуб приносил деньги, сколоти из фанеры стойло и разливай в нем теплое шампанское!» Звучит цинично, но так и есть. При этом в Лехе не было фальши. Все, что он делал, он делал с чистой совестью. И потому был одним из моих самых близких мне по духу москвичей».
заместитель директора по образованию и исследованиям IT-кластера фонда «Сколково», в прошлом - фотограф
«С Лешей мы познакомились в «Пентхаусе», коллегами стали в «Титанике», а потом знакомство перешло в дружбу. Мы общались с одними и теми же людьми, взрослели на одинаковых вещах. В 2000 году я уехала учиться и на какое-то время перестала следить за тем, что происходило в Москве. Помню, что в один из моих приездов Леша открыл «Лето». За три года, пока меня не было, город изменился. Появился какой-то новый формат, когда диджеи уже были не так важны, как блеск, мишура, ощущение угара и праздника. Помню, Леша, увидев меня в клубе, очень обрадовался, везде провел, все показал. Видно было, что он очень рад нашей встрече, несмотря на то что до этого мы не виделись несколько лет. Тогда он сказал: «Гаечка, в Москве не так много людей, чье мнение о том, что я делаю, мне важно, ты одна из них». Я эти его слова и ощущение, что мы «одной крови» - неважно, где мы и что мы, - помню до сих пор. В Леше вообще была эта личная целостность, особенно в отношениях с друзьями. Вдруг этого человека не стало - и как будто убрали одну колонну из колоннады. И все вроде окей, но чего-то не хватает».
Промоутер
«В 2001 году я сидел без проекта, и Леша пригласил меня работать в «Шамбалу». Он до этого имел дело только с большими проектами - «Пентхаус», «Титаник», а я, наоборот, только с маленькими. Мы решили объединить усилия.
Леше не нравилась наша с Мишей Козловым идея делить посетителей по классам. Леша был за демократию. Но так как мы все хотели получать зарплату, пришлось учиться зарабатывать. Сначала мы сделали только две ложи платными, потом начали продавать качели на первом этаже, потом все остальные столы. Заработанные деньги уходили в дело. «Шамбала» без интертейнмента не жила. Она как индийское кино - стоила таких же безумных денег, как Болливуд. Разница была лишь в том, что индийские фильмы смотрит миллиард индийцев, а у нас такой аудитории не было.
Помню, поехали мы все вместе в Италию. А Леша любил с собой возить все вещи - во-о-от такой чемодан на два дня! Я говорил ему: «У тебя сейчас все развалится». Так и получилось. Когда мы летели с Сардинии на континент, я смотрю - его нет и нет, а самолет уже взлетает, и я не знаю, где его искать, и телефоны не работают. В итоге он со своим развалившимся чемоданом прилетел только через день. И там - а я ведь тоже предупреждал, - ему не дали напрокат машину из-за того, что у него не было международных прав. Нам пришлось брать такси и платить тысячу евро за поездку в Монте-Карло. Или в Японии, куда мы приехали смотреть «Формулу-1». Он сел не на тот поезд и пропустил все заезды. Путешествовать с ним было интересно.
Леша отличался от других людей, и я ему даже делал на этот счет замечания. Я имею в виду разность, которая граничит с разладом. Я, например, постоянно держу себя в форме - физической и ментальной. Я пытался Леше объяснить, что ментальное здоровье - самое главное, что без него физического быть не может, что счастье, за которым все бегут, находится в нашем уме, достаточно о нем просто подумать. Но мы так никогда и не нашли общий язык. Он был болезненно честным человеком.
А я начал работать в клубах 25 лет назад, и один из первых уроков был такой: самая лучшая девушка на дискотеке - новая. И если человек думает иначе, ему в этом бизнесе не работать. Леша, видимо, думал иначе, но все равно был лучшим в нашей индустрии».
Промоутер
«Майкл Джексон давал свой первый и единственный концерт в Москве на стадионе «Динамо», и мы стоим с Соловьем (Сергей Соловейчик - клубный деятель начала 90-х, сейчас - ресторатор. - Прим. ред.
) у метро, и вдруг подходит Горобий. Обглядел меня всего с ног до головы и пригласил работать флаерщиком. А я безумно это любил! Я еще тогда в школе преподавал историю, днем работал, вечером флаеры раздавал. Со временем у меня появилась целая армия флаерщиков (и Паша Фейсконтроль у меня в армии начинал, ему было тогда 14 лет). Вокруг меня всегда было много людей, но из всех, кто так или иначе определил мою судьбу, я всегда выделял, конечно, Алексея. Я его полюбил безумно.
Его «Дягилев» был кульминацией всего, что было хорошего в российском клубном бизнесе. Щукинская коробка в саду «Эрмитаж» - красивый теремок в стиле «Петрушки». У нас там перебывала вся первая десятка Forbes. Однажды в Новый год иду мимо входа, а охрана мне говорит, что вот там стоит какая-то женщина, фейсконтроль ее не пропускает. Я подошел, мы разговорились. Выяснилась, что она учительница английского из Подмосковья, что она готовилась к этому вечеру целый месяц. «Я знаю, что у вас дорого, - говорила мне она, - но я собрала две зарплаты, специально узнала, как надо одеваться, я хочу попасть в ваш клуб». Конечно, я ее пустил. А Алексей, когда узнал про это, похвалил меня. «Молодец», - говорит.
«Дягилев» сгорел в феврале 2007-го. Под нами был подвал, в котором жили дворники, обслуживающие «Эрмитаж»: гастарбайтеры из южных регионов, которым всегда было холодно. Что-то у них в подвале воспламенилось - и все сгорело в минуту. Мы в это время сидели в ресторане и праздновали день рождения друга. Год мы после этого не работали. А потом меня пригласили в «Гинзу», а Леша построил «Империю Lounge». В последний раз мы виделись этим летом - встретились в обувном на Трубной. Ужасно обрадовались, пошли кофе попить, в результате пили шампанское. И он купил мне кроссовки. Честно говоря, они ужасно мне не понравились - и долго я не мог себя заставить их надеть, - а когда начал в них ходить, все спрашивали: «Где такие классные кроссы купил?» Я гордо рассказывал, что их Горобий подарил».
бывший фейсконтрольщик клубов Jet Set, «Шамбала», «Зима», «Лето», «Дягилев», сейчас - управляющий партнер в Duran Bar
«Мы познакомились с Лешей в Jet Set, где я стоял на фейсконтроле, а он был соучредителем и появлялся изредка, чтобы проверить, как идут дела. После закрытия Jet Set он пригласил меня к себе в «Шамбалу», и я не раздумывая пошел. Леша был человеком, с которым хотелось работать. Он четко знал, что хочет, и очень грамотно разруливал любые проблемы.
Допустим, банальная история: я не пустил в клуб человека, тот, естественно, обиделся, позвонил Горобию. Леша всегда выходил к дверям, если что-то не так, и со стороны это не выглядело, что вот явился владелец заведения и скомандовал: «Пусти, я сказал». Он всегда спрашивал мое мнение: «Как считаешь, Паш, можно такого человека в клуб пустить?» Я честно отвечал: нет, и объяснял, из-за чего. Например, Вова Версаче - был такой персонаж - или Виккерсы, все семейство, это все-таки специфические очень люди и выглядят, как бы помягче сказать, страшновато.
Иногда он соглашался со мной, а иногда говорил: «Ты этих людей, Паш, не знаешь, а я знаю. Это художники, представители творческой интеллигенции, они нам в клубе нужны независимо от того, как они одеты». То есть проводил ликбез. И никогда не унижал при тех людях, которых я не пустил, а мог бы. Наоборот, тут же, на входе, нас мирил, знакомил. Многие из тех, которых я когда-то в ту же «Зиму» не пропустил, с которыми прямо ссорился жестко, впоследствии стали моими близкими друзьями.
Конечно, в какой-то момент стало ясно, что вся эта творческая интеллигенция не определяет уже общественного мнения и звать этих людей в клуб с расчетом, что за ними придут толпы других людей, было бессмысленно, но Леша все равно их пускал: «Это мои старые друзья, Паш». И это одно из множества качеств, которыми он обладал. Я потому так и шел за ним из проекта в проект - мне всегда доставляло огромное удовольствие с ним работать».
Я просто помню, как в «Дягилеве» выступала Грейс Джонс. Я тоже пришел посмотреть, и вижу, что на сцене никого, а по клубу туда-сюда бегает Горобий в панике. Я спрашиваю, в чем проблема, а он: «Певица на сцену не выходит». Ну что делать. «Пойдем, Лех, - говорю, - сейчас разберемся». Заходим в гримерку, а там сидит Грейс и требует шампанское, а ей его почему-то не несут. Короче, Леха принес шампанское, певица отправилась на сцену, а дальше было то, что я не перескажу. Я стоял за плотно закрытой дверью, но все равно слышал, как Горобий орал на сотрудников: кого-то уволил, кого-то оштрафовал. Длилось это несколько минут, после чего выпустивший пар и всем все простивший Леха угощал всех шампанским...
Вот, говорят, дружба понятие круглосуточное. Мы с Лехой в последний раз виделись года два назад. Постоянно договаривались встретиться, он все откладывали, и вот что называется встретились. Но у меня постоянно было ощущение, что он рядом. Таких людей очень мало. Думаю, с его уходом индустрия клубная загнется окончательно. Только он ее и поддерживал: строил клубы, придумывал для них декорации. Не знаю ни одного сегодняшнего промоутера, который бы заморачивались над каждым своим проектом так же, как Леха. У меня у самого мотора в свое время не хватило: в 1998-м я понял, что не смогу перешагнуть через все эти бюрократические трудности. А он смог - уперся рогами и продавил».
